Почему Макеров стал бомжем

История о том, как простой томич, имея в собственности благоустроенное жилье, не может в нем поселиться.

Говоря о борьбе с насилием, мы чаще всего имеем в виду мужчин, поднимающих руку на представителей слабого пола. Как говорится, сила есть, ума не надо. А какая сила у жен­щин? Им привычнее друго­го типа аргументы. Но они, оказывается, тоже могут стать источником насилия.

Жертву как раз такого случая мне довелось встретить в прием­ной уполномоченного по правам человека Томской области. На улице стоял мороз под 30, а он си­дел в трениках, взлохмаченный, с красной сыпью на лице и руках. Только присмотревшись, можно было понять, что этому крупному темноволосому мужчине, ростом выше среднего, лишь чуть боль­ше пятидесяти. Он простужено кашлял, держа в руках папку с до­кументами. Спиртным от него не пахло.

Как потом оказалось, это не его проблема. Его проблема состоит в том, что Александр Александрович не выносит, когда на него повыша­ют голос. Из-за этого в свое вре­мя и разошелся с женой, а теперь, имея в собственности комнату в благоустроенной квартире, живет в чужом гараже, деля общество с мышами. В самые большие мо­розы, несмотря на электрическое отопление, там температура ниже нуля. А мыши погрызли большую часть его одежды.

Но папку с документами, что была у него в руках, он всегда бе­режет больше всего. Ведь в них документы о праве на нормаль­ные человеческие условия жизни, на комнату в обыкновенной двух­комнатной квартире, куда он уже семь лет подряд тщетно пытает­ся вселиться. И, по утверждению правоохранительных органов, уже окончательно вселен.

– Никогда не думал, что могу оказаться в таких обстоятельствах, – смущается мой собеседник. – Так сложилось после аварии, когда моя машина врезалась в микроавтобус, и меня так сильно покалечило, что до сих пор не могу оклематься. По­лучил перелом таза. Если бы по­сле аварии удалось подлечиться в нормальных условиях, может быть удалось бы обойтись без ин­валидности. А сейчас с трудом хожу. Недавно пережил инфаркт. Ну как мне доказать милиции и прокуратуре, что меня не пускают в собственное жилье? Ведь когда они приходят, моя соседка – сама любезность. А без свидетелей они с мужем и зятем меня избили и до­казать ничего не могу.

– В таком случае, я как журна­лист вполне могла бы быть вашим свидетелем.

– Давайте попробуем. Думаю, что вы увидите немало интересно­го.

Пошел на фиг со своим законом

И мы отправились к стандарт­ной пятиэтажке в глубине двора на улице Елизаровых. Договорились, что я буду представлять, как воз­можный арендатор комнаты Ма­керова.

Ключ в замке повернулся, и Макеров попытался открыть входную дверь квартиры, в кото­рой располагается его жилье. Не­сколько раз с силой дернул ручку и беспомощно развел руками. Она была прочно закреплена изнутри. Когда позвонили в звонок, раз­дался стук внутренних запоров, и на пороге нас встретила сердитая семейная пара Лязгиных друж­ным криком:

– Не смейте … грязными ногами!

Гневные интонации не оставляли сомнения, что речь идет не только о чистоте обуви. Ведь при морозе за 20 градусов, это не самая страш­ная проблема. Нас просто не хоте­ли впускать в квартиру. Пришлось попросить супругов посторонить­ся, но Лязгина с криком пошла вслед за нами, предупреждая, что ни к чему в комнате притрагивать­ся нельзя. Здесь в одном шкафу стояла коробка с дорогим вином, в другом лежали ее вещи.

Пройти в ванную или на кухню тоже оказалось невозможным. Хо­зяйка умело использовала все воз­можности, чтобы спровоцировать конфликт. Даже после предупре­ждения, что она находится на тер­ритории чужой собственности, она продолжала диалог из коридора.

Вынужденный подарок

Александр Макеров начинал трудовую жизнь в Стрежевом. Он в те времена около семи лет работал шофером у Сергея Анатольевича Жвачкина и вместе с ним изъездил весь север Томской области, чем до сих пор гордится.

По приезде в Томск в девяно­стые, трудился в таксопарке. Ны­нешняя история началась, по его словам, когда около десяти лет на­зад на пункт приема металлолома к нему за помощью обратился очень больной и истощенный Александр Бобровский.

Немного проспавшись и на­сытившись, он сказал, что ищет работу и хоть какое-то жилье, по­тому что жена привела в дом дру­гого мужчину. Его они выгнали, хотя развода еще не было. Хотя в свое время это была квартира его отца. Жена свою однокомнатную после свадьбы продала. А теперь ему приходится ночевать у себя в подъезде.

Макеров ему сочувствовал. По­мог с деньгами, одеждой. И хотя проку от слабосильного помощни­ка было немного, работая в пункте приема металлолома, взял его в помощники, поставив лишь одно условие – на работе не напиваться, поскольку сам этого не любил.

В общей сложности мужик про­жил рядом с пунктом в отапливае­мом гараже около трех лет. При близком знакомстве выяснилось, что квартира Бобровского нахо­дится недалеко от гаражей по дру­гую сторону железной дороги. И он в ней прописан вместе с женой и дочерью.

При моральной поддержке ново­го друга Бобровский нашел агента недвижимости, который согла­сился заняться разменом кварти­ры, чтобы получить свою долю. Но после того как агент побывал с этим предложением в квартире, его больше никто не видел. А Бо­бровского вскоре очень сильно из­били. Он был уверен, что все это проделки жены, которая ни перед чем не остановится, чтобы лишить его жилья.

Ситуацию обсуждали вместе с ад­вокатом и решили, что Бобровско­му следует приватизировать свою долю отдельно. Что и совершили после нескольких судебных раз­бирательств. В результате, в 2005 году у него на руках оказалось сви­детельство о собственности 182 из 430 долей обычной двухкомнатной квартиры.

Понимая, что реализовать свое право ему будет слишком затруд­нительно, Бобровский написал дарственную на человека, которого считал своим спасителем – Алек­сандра Макерова. После чего у него нашлись деньги, чтобы уехать жить в сельскую местность.

Почему не работает закон?

Вселиться в принадлежащую ему комнату или сдать ее в арен­ду Макеров пытается уже почти семь лет. За это время состоялись уже десятки судебных процессов, на которых он выслушивал самые обвинения вплоть до убийства Бо­бровского, который недавно на­шелся в Кожевниковском районе. Все это время Лязгины спокойно пользовались его комнатой.

Последнее решение суда о вселе­нии Макерова в свою комнату со­стоялось в декабре 2010 года. По­сле чего соседи поменяли замки на входной двери, а потом просто не открывали внутренние запоры.

Вселения с помощью судебных приставов тоже проходят регуляр­но. Например, когда в апреле про­шлого года судебные приставы его вселили, после их ухода появились соседи и произошла драка, в ре­зультате которой в милиции поя­вились два заявления о нападении.

С одной стороны Макерова, ко­торый просил помощи по телефо­ну, жалуясь, что его душили муж и зять Лязгиной и угрожали ему пистолетом. И самой Лолы Турди­евны Лязгиной, что она получила ушиб головы. Когда Макеров вы­талкивал ее из комнаты. В воз­буждении уголовного дела по этой истории было отказано.

Проверки полноты следствия по этому делу еще ведутся, но только в отношении нанесения телесных повреждений. А вот другие обстоя­тельства этой истории намеренно не замечаются.

Например, незаконное проник­новение в чужое жилище в наруше­нии статьи Конституции 25. В от­вете на многие жалобы Макерова в правоохранительные органы ска­зано, что никаких доказательств этого факта не зафиксировано. Хотя сама Лола Турдиевна, ее муж и дочь в своих объяснительных описывают, как она зашла без раз­решения в его комнату, выбросив куртку хозяина, чтобы посмотреть на свой компьютер, который там находился. И Макеров был вы­нужден ее выталкивать. Разве это не доказывает, что право на непри­косновенность жилища было не­однократно нарушено?

А ведь Лязгина постоянно это отрицает в своих объяснениях и ответах прокуратуре и судебным приставам. После нашего с Ма­керовым очередного посещения злополучной квартиры, мы с ним побывали на приеме у начальни­ка Кировского райотдела поли­ции. Александр Игоревич Штайн выслушал вынужденного бомжа с большим сочувствием и пообе­щал, что его участковый должен будет более внимательно рассмо­треть его жалобы. Обещал зафик­сировать документально, в каких условиях пострадавший вынужден проживать в неотапливаемом гара­же, платя четыре тысячи в месяц за электричество при пенсии в три с половиной. В то время как у него накапливаются коммунальные долги за комнату, которой он не пользуется.

– Но дела по статье139 Уголов­ного кодекса «Проникновение в чужое жилище без согласия соб­ственника» к нашей компетенции не относятся, – объяснил он,– со­брав материалы, мы передадим их в следственное управление област­ной прокуратуры.

Хотелось бы думать, что дело сдвинулось с места. Тем более что и областная прокуратура, выслу­шав мое свидетельство о поведе­нии Лязгиной, обещала принять меры к новым действиям судебных приставов для врезания замка в дверь оспариваемой комнаты, что­бы можно было в будущем ставить вопрос о взломе.

Но, по мнению опытных юристов, ожидать положительных сдвигов в этом деле по-прежнему не следует. Потому что, хоть статья Консти­туции и говорит о праве на непри­косновенность жилища, статья 139 написана так, что доказать это преступление чрезвычайно слож­но. Поэтому следственный комитет обычно отказывает в возбуждении уголовных дел по этой статье. Тем более, что они должны возбуждать­ся по личному заявлению потерпев­ших, которые чаще всего о своих правах не догадываются.

Наверное, это и есть основная формула, по которой в нашей стра­не законы формально существуют, но, на самом деле, чтобы защитить­ся с их помощью, надо совершить ряд подвигов, как гражданину, так и сотрудникам правоохранитель­ных органов. Но ведь подвиги в их обязанности не входят.

Тем более – защита вынужден­ных бомжей.

Зинаида Куницына

Читайте также на сайте:

1. «Без меня меня женили»
2. В лесу родилась елочка
3. Коррупция разъедает все
4. Залесье. Вне зоны доступа
5. Одна против чиновничьего беспредела, или Томским чиновникам президент – не указ?
6. Союз ветеранов на грани развала
7. Предпоследний Кресс
8. Как верные ленинцы под суд попали
9. В Томске новый «мэр»?
10. Какую смену готовит нам власть