Почему Макеров стал бомжем

История о том, как простой томич, имея в собственности благоустроенное жилье, не может в нем поселиться.

Говоря о борьбе с насилием, мы чаще всего имеем в виду мужчин, поднимающих руку на представителей слабого пола. Как говорится, сила есть, ума не надо. А какая сила у жен­щин? Им привычнее друго­го типа аргументы. Но они, оказывается, тоже могут стать источником насилия.

Жертву как раз такого случая мне довелось встретить в прием­ной уполномоченного по правам человека Томской области. На улице стоял мороз под 30, а он си­дел в трениках, взлохмаченный, с красной сыпью на лице и руках. Только присмотревшись, можно было понять, что этому крупному темноволосому мужчине, ростом выше среднего, лишь чуть боль­ше пятидесяти. Он простужено кашлял, держа в руках папку с до­кументами. Спиртным от него не пахло.

Как потом оказалось, это не его проблема. Его проблема состоит в том, что Александр Александрович не выносит, когда на него повыша­ют голос. Из-за этого в свое вре­мя и разошелся с женой, а теперь, имея в собственности комнату в благоустроенной квартире, живет в чужом гараже, деля общество с мышами. В самые большие мо­розы, несмотря на электрическое отопление, там температура ниже нуля. А мыши погрызли большую часть его одежды.

Но папку с документами, что была у него в руках, он всегда бе­режет больше всего. Ведь в них документы о праве на нормаль­ные человеческие условия жизни, на комнату в обыкновенной двух­комнатной квартире, куда он уже семь лет подряд тщетно пытает­ся вселиться. И, по утверждению правоохранительных органов, уже окончательно вселен.

– Никогда не думал, что могу оказаться в таких обстоятельствах, – смущается мой собеседник. – Так сложилось после аварии, когда моя машина врезалась в микроавтобус, и меня так сильно покалечило, что до сих пор не могу оклематься. По­лучил перелом таза. Если бы по­сле аварии удалось подлечиться в нормальных условиях, может быть удалось бы обойтись без ин­валидности. А сейчас с трудом хожу. Недавно пережил инфаркт. Ну как мне доказать милиции и прокуратуре, что меня не пускают в собственное жилье? Ведь когда они приходят, моя соседка – сама любезность. А без свидетелей они с мужем и зятем меня избили и до­казать ничего не могу.

– В таком случае, я как журна­лист вполне могла бы быть вашим свидетелем.

– Давайте попробуем. Думаю, что вы увидите немало интересно­го.

Пошел на фиг со своим законом

И мы отправились к стандарт­ной пятиэтажке в глубине двора на улице Елизаровых. Договорились, что я буду представлять, как воз­можный арендатор комнаты Ма­керова.

Ключ в замке повернулся, и Макеров попытался открыть входную дверь квартиры, в кото­рой располагается его жилье. Не­сколько раз с силой дернул ручку и беспомощно развел руками. Она была прочно закреплена изнутри. Когда позвонили в звонок, раз­дался стук внутренних запоров, и на пороге нас встретила сердитая семейная пара Лязгиных друж­ным криком:

– Не смейте … грязными ногами!

Гневные интонации не оставляли сомнения, что речь идет не только о чистоте обуви. Ведь при морозе за 20 градусов, это не самая страш­ная проблема. Нас просто не хоте­ли впускать в квартиру. Пришлось попросить супругов посторонить­ся, но Лязгина с криком пошла вслед за нами, предупреждая, что ни к чему в комнате притрагивать­ся нельзя. Здесь в одном шкафу стояла коробка с дорогим вином, в другом лежали ее вещи.

Пройти в ванную или на кухню тоже оказалось невозможным. Хо­зяйка умело использовала все воз­можности, чтобы спровоцировать конфликт. Даже после предупре­ждения, что она находится на тер­ритории чужой собственности, она продолжала диалог из коридора.

Вынужденный подарок

Александр Макеров начинал трудовую жизнь в Стрежевом. Он в те времена около семи лет работал шофером у Сергея Анатольевича Жвачкина и вместе с ним изъездил весь север Томской области, чем до сих пор гордится.

По приезде в Томск в девяно­стые, трудился в таксопарке. Ны­нешняя история началась, по его словам, когда около десяти лет на­зад на пункт приема металлолома к нему за помощью обратился очень больной и истощенный Александр Бобровский.

Немного проспавшись и на­сытившись, он сказал, что ищет работу и хоть какое-то жилье, по­тому что жена привела в дом дру­гого мужчину. Его они выгнали, хотя развода еще не было. Хотя в свое время это была квартира его отца. Жена свою однокомнатную после свадьбы продала. А теперь ему приходится ночевать у себя в подъезде.

Макеров ему сочувствовал. По­мог с деньгами, одеждой. И хотя проку от слабосильного помощни­ка было немного, работая в пункте приема металлолома, взял его в помощники, поставив лишь одно условие – на работе не напиваться, поскольку сам этого не любил.

В общей сложности мужик про­жил рядом с пунктом в отапливае­мом гараже около трех лет. При близком знакомстве выяснилось, что квартира Бобровского нахо­дится недалеко от гаражей по дру­гую сторону железной дороги. И он в ней прописан вместе с женой и дочерью.

При моральной поддержке ново­го друга Бобровский нашел агента недвижимости, который согла­сился заняться разменом кварти­ры, чтобы получить свою долю. Но после того как агент побывал с этим предложением в квартире, его больше никто не видел. А Бо­бровского вскоре очень сильно из­били. Он был уверен, что все это проделки жены, которая ни перед чем не остановится, чтобы лишить его жилья.

Ситуацию обсуждали вместе с ад­вокатом и решили, что Бобровско­му следует приватизировать свою долю отдельно. Что и совершили после нескольких судебных раз­бирательств. В результате, в 2005 году у него на руках оказалось сви­детельство о собственности 182 из 430 долей обычной двухкомнатной квартиры.

Понимая, что реализовать свое право ему будет слишком затруд­нительно, Бобровский написал дарственную на человека, которого считал своим спасителем – Алек­сандра Макерова. После чего у него нашлись деньги, чтобы уехать жить в сельскую местность.

Почему не работает закон?

Вселиться в принадлежащую ему комнату или сдать ее в арен­ду Макеров пытается уже почти семь лет. За это время состоялись уже десятки судебных процессов, на которых он выслушивал самые обвинения вплоть до убийства Бо­бровского, который недавно на­шелся в Кожевниковском районе. Все это время Лязгины спокойно пользовались его комнатой.

Последнее решение суда о вселе­нии Макерова в свою комнату со­стоялось в декабре 2010 года. По­сле чего соседи поменяли замки на входной двери, а потом просто не открывали внутренние запоры.

Вселения с помощью судебных приставов тоже проходят регуляр­но. Например, когда в апреле про­шлого года судебные приставы его вселили, после их ухода появились соседи и произошла драка, в ре­зультате которой в милиции поя­вились два заявления о нападении.

С одной стороны Макерова, ко­торый просил помощи по телефо­ну, жалуясь, что его душили муж и зять Лязгиной и угрожали ему пистолетом. И самой Лолы Турди­евны Лязгиной, что она получила ушиб головы. Когда Макеров вы­талкивал ее из комнаты. В воз­буждении уголовного дела по этой истории было отказано.

Проверки полноты следствия по этому делу еще ведутся, но только в отношении нанесения телесных повреждений. А вот другие обстоя­тельства этой истории намеренно не замечаются.

Например, незаконное проник­новение в чужое жилище в наруше­нии статьи Конституции 25. В от­вете на многие жалобы Макерова в правоохранительные органы ска­зано, что никаких доказательств этого факта не зафиксировано. Хотя сама Лола Турдиевна, ее муж и дочь в своих объяснительных описывают, как она зашла без раз­решения в его комнату, выбросив куртку хозяина, чтобы посмотреть на свой компьютер, который там находился. И Макеров был вы­нужден ее выталкивать. Разве это не доказывает, что право на непри­косновенность жилища было не­однократно нарушено?

А ведь Лязгина постоянно это отрицает в своих объяснениях и ответах прокуратуре и судебным приставам. После нашего с Ма­керовым очередного посещения злополучной квартиры, мы с ним побывали на приеме у начальни­ка Кировского райотдела поли­ции. Александр Игоревич Штайн выслушал вынужденного бомжа с большим сочувствием и пообе­щал, что его участковый должен будет более внимательно рассмо­треть его жалобы. Обещал зафик­сировать документально, в каких условиях пострадавший вынужден проживать в неотапливаемом гара­же, платя четыре тысячи в месяц за электричество при пенсии в три с половиной. В то время как у него накапливаются коммунальные долги за комнату, которой он не пользуется.

– Но дела по статье139 Уголов­ного кодекса «Проникновение в чужое жилище без согласия соб­ственника» к нашей компетенции не относятся, – объяснил он,– со­брав материалы, мы передадим их в следственное управление област­ной прокуратуры.

Хотелось бы думать, что дело сдвинулось с места. Тем более что и областная прокуратура, выслу­шав мое свидетельство о поведе­нии Лязгиной, обещала принять меры к новым действиям судебных приставов для врезания замка в дверь оспариваемой комнаты, что­бы можно было в будущем ставить вопрос о взломе.

Но, по мнению опытных юристов, ожидать положительных сдвигов в этом деле по-прежнему не следует. Потому что, хоть статья Консти­туции и говорит о праве на непри­косновенность жилища, статья 139 написана так, что доказать это преступление чрезвычайно слож­но. Поэтому следственный комитет обычно отказывает в возбуждении уголовных дел по этой статье. Тем более, что они должны возбуждать­ся по личному заявлению потерпев­ших, которые чаще всего о своих правах не догадываются.

Наверное, это и есть основная формула, по которой в нашей стра­не законы формально существуют, но, на самом деле, чтобы защитить­ся с их помощью, надо совершить ряд подвигов, как гражданину, так и сотрудникам правоохранитель­ных органов. Но ведь подвиги в их обязанности не входят.

Тем более – защита вынужден­ных бомжей.

Зинаида Куницына

Читайте также на сайте:

1. И вандалами не назовешь…
2. Опять эти чертовы грабли,
3. «Так не должно быть на свете, чтоб были потеряны дети…»
4. Все ли равны перед законом?
5. Кто поделит двор?
6. Кому и за что платят зональненцы
7. Коррупция
8. Знай свое место, доцент!
9. Похороны томского здравоохранения
10. Сквер-страдалец