Угрюмая Россия

Томичи глазами зарубежных гостей

Терапевтическое отделение, 3-я горбольница. Здесь лежит полупара­лизованная после инсульта мама. Уже образовались пролежни. Три раза в день приходим с братом, чтобы умыть, сменить повязки, памперс, накормить, повернуть… Мама не худенькая, в одиночку не справишься. Да и мы уже не молодые.

В один из тех дней, когда уже и раны ста­ли подсыхать, и маму стали кормить сидя, поддерживая ее своей спиной, чтобы не упала, вошел в палату медбрат, назовем его Мистер Икс, и объявил, что нас тут много, часто ходим, и вообще, одеты не по фор­ме – без бахил и белого халата. Так мы и были в сменной обуви. Без белого халата? Опять же, не наша инициатива: по причи­не нехватки белых халатов в определенных отделениях, в том числе и в терапевтиче­ском, разрешено входить в обычной одеж­де, а почему человек без движения лежит в терапевтическом отделении, а не в невро­логическом – известно только врачам.

Я уже десять лет не живу в России. Есть опыт посещения медицинских учреждений в первой по уровню жизни стране – Нор­вегии. Я не буду вам рассказывать о фан­тастическом оборудовании, спреях-анти­септиках в каждой палате, ортопедических кроватях и туалетной бумаге в туалете.

Так как чай во время обедов до нашей палаты доезжал почти холодный, я ходила в комнату напротив для медперсонала – клянчить кипяток. Вспомнилось, как по болезни мамы посетила летом врача для консультации. Войдя в кабинет, встретила недружелюбный взгляд медсестры. Весь ее вид показывал, что одно мое неправильное движение – и она «сорвется с цепи». Робко подойдя к врачу, присела на краешек стула, и сразу окрик: «Не туда! Это для больных!». Я вскочила, как ужаленная. Поймала себя на мысли, что за время долгого отсутствия в России мое лицо не разучилось изображать подобострастное раболепие, тело – при­нимать позу «под углом десять градусов»… Осталось подтянуть лапки к груди, высу­нуть язык и часто дышать, подумала я.

В Норвегии участковые врачи не надева­ют белые халаты для приема пациентов. В Норвегии нет и медсестер при участковых врачах и специалистах. Медсестры работа­ют там, где нужна их помощь – и где их так не хватает в России. Представляете, сколь­ко медсестер прибыло бы на помощь моей умирающей маме, или сколько можно на их зарплату купить памперсов для тяжелых, к которым не приходят родственники, или, наконец, приобрести хотя бы одну ортопе­дическую кровать в каждую палату на слу­чай таких больных, как моя мама? Чтобы нам с сиделкой не пришлось поднимать на двоих 90 кг?

Между этими манипуляциями врача по­требовалась острая необходимость сменить памперс. Было уже 7 часов вечера, когда гардероб не работает. Брат стоял с одеждой внизу. Пациенты деликатно вышли из пала­ты, а я попробовала сменить памперс одна. Мама задыхается, я в истерике пытаюсь поднять неподъемное. Бегу в комнату на­против. Я не знаю иерархическую лестницу званий медицинских работников, я знаю только, что они давали клятву Гиппокра­та, я прошу их помочь. «Вы не видите – мы обедаем?..». Закрываю дверь и делаю сама, что могу. Ждем-с… 10 минут, 20… Звоню брату: бросай одежду, помоги!

Миссис Игрек вошла в палату, только когда потребовалось измерить давление другой пациентке. Мистер Икс не появил­ся вообще. Так как на униформе сестры не было никаких опознавательных знаков, сделала попытку спросить имя. Я даже в журнале оставила эмоциональную запись «хочу знать имена медсестры и медбрата». А сейчас думаю: зачем? Чтобы это имя на­всегда осталось именем нарицательным, связанным со смертью мамы? Имя-то тут причем? Человек рождается без имени. Это потом он его обгаживает или прославляет. Сколько десятков, а то и сотен медсестер только в Томске узнают себя под именем Миссис Игрек, но, скорее всего, их узнают пациенты.

Думаете, я пишу для того, чтобы нака­зать таких-сяких? А смысл? Вы же знаете, воспитание человека заканчивается, когда его поперек лавки уже не положишь. Ми­стера Икс мне, в какой-то степени, даже жалко: ляпнул, не подумав, да еще и со­слался на главного врача, его, мол, слова, к нему и обращайтесь. А я возьму и обра­щусь. О господине Дееве я слышала, еще когда работала в пресс-службе Губкина на Нефтехиме. Он не показался мне тогда раздающим странные приказы. Мы, кста­ти, тогда пригласили медбрата подойти, сменить памперс, покормить парализо­ванную пациентку, а мы бы надели халат, бахилы на тапочки, сели рядом и длинным ноготком указывали, в каком месте надо лучше обработать раны. Но он почему-то не изъявил желания. Мы же все смотрим в сторону Европы, так давайте начнем конкретно с медбрата/сестры… или все- таки главврача? Заявляю со всей ответ­ственностью, в Скандинавии не приносят в больницу свои лекарства и памперсы. В Скандинавии родственники не обрабаты­вают пролежни и не моют голову лежачим больным в тазиках для стирки белья. Все, что происходит в стенах больницы – де­лают врачи, медсестры, санитары, потому что они несут ответственность за больных.

А почему тогда в этой же больнице №3, в этом же отделении работают такие люди, как безотказный и всегда добродушный Се­режа… тетя Нина с кухни, у которой всег­да в запасе доброе слово. Она и подушку не гнушается поправить, когда приносит кашку… А спокойный медбрат Саша, успе­вающий, как Фигаро, и здесь, и там? Послу­шайте, я за свои 56 лет впервые услышала от медицинского работника слово «спаси­бо»! Саша ответил нам «спасибо», когда мы сказали, что покормим маму сами! Может, Саше платят больше? Или все-таки у него душа шире? Это про них говорят: «врачи от Бога». Кстати, у нас и сиделка была, Ната­ша, «от Бога». Спасибо ей. Когда-то Саша станет врачом. Саша, я уже записываюсь к вам на прием!

Спасибо всем, кто был около моей мамы последние дни.

В средствах массовой информации за ру­бежом, в частности, в Норвегии, раз уж я оттуда, наметился прогресс. Русские люди перестали быть пьяницами и проститутка­ми, но теперь визитная карточка России – грубость и угрюмость. Только попробуй в Норвегии без улыбки заговорить с клиен­том. Выскочишь с работы, не успев прихва­тить портфолио. В России я бы ввела ЕГЭ по улыбке. Особенно в медуниверситетах. Вы слышали про таблетки-пустышки? А когда улыбается врач, становится уже лег­че. Однажды в палату вошла группа не то практикантов, не то студентов. Хоть бы кто поздоровался с пациентами! Предвидя язвительные замечания по поводу «кому в Норвегии, а кому и в России жить хорошо», чуть-чуть о том, как там, у них.

Как я уже сказала, при посещении боль­ниц не нужны халаты. Если это зимой, то в палату вы проходите в верхней одежде. Когда случился инсульт с мамой мужа, мы сменяли друг друга в реанимации. Был фев­раль, и мы были в куртках. Не знаю, на­сколько это хорошо. Но мы были рядом. В комнату входили врачи, каждый, улыбаясь, здоровался с нами, говорил, какую про­цедуру делает с неподвижным пациентом, объяснял меняющиеся циферки на аппара­тах, а санитар предлагал нам кофе.

Но. Поход к участковому врачу платный, запись как минимум за неделю. Специали­ста вы дождетесь через 6 месяцев. Рентген, томографию, подобные процедуры – через месяц. Еще две недели вы будете ждать ре­зультат. Государство оплачивает частич­но, но и вам остается нехилая сумма для оплаты. Норвегия гордится тем, что изба­вилась от последней частной клиники. Это значит, что все походы в больницу – толь­ко через участкового. Участковый обычно «не находит», что вы больны. Вы не мо­жете, как в России, прийти в диагностиче­ский центр, заплатить деньги и выяснить, что же, наконец, вас тревожит. Там просто нет таких диагностических центров. Глав­ная таблетка Норвегии – парацетамол. А дальше – как повезет с врачом. «Скорая помощь» не приезжает на дом. Как вы до­беретесь до дежурного пункта – никого не интересует. Люди с кровотечениями, тем­пературами сидят в дежурной клинике в очереди, чтобы заплатить потом за то, что они обратились в так называемую «ско­рую» помощь. Если с вами случилось что- то в рабочее время – никакой «скорой», только через участкового. В таких случаях участковый принимает немедленно. «Ско­рая» выезжает на место только в случаях подозрения на инфаркт-инсульт и на до­рожные аварии.

Кое-что в цифрах. Средняя зарплата в Норвегии составляет 25-30 тысяч крон. 36% подоходный налог. Налог на покуп­ки, услуги 25%, 15% на еду, 8% на проезд в транспорте. Посещение участкового вра­ча – 170-200 крон, специалиста – пример­но 350. МРТ стоит где-то 250 крон, плата физиотерапевту за полчаса массажа (аппа­ратного лечения – лазер, магнит, электро­форез – там нет) – 400 крон. Самое доро­гое, пожалуй, стоматология, удалить зуб – 2 тысячи.

Из реанимации в России никто из род­ственников не возвращался. Как там оно? По фильмам – пятизвездочный отель. Го­лова больного высоко покоится на поду­шках, сам он бережно укрыт невесомым, но теплым одеялом, врачи сплошь добро­желательные, ловящие буквально каждый шорох в сердцебиении больного. Но мы-то знаем, что это не так… И фантазируем на тему умирания голого, голодного больного в холодной комнате на металлической кро­вати – это Россия.

Ирина Пугачева, Норвегия

Читайте также на сайте:

1. Защитите нас от УК
2. Пиара много – толку мало
3. Открытое обращение к мэру Томска
4. Детей войны забыли
5. Вечный фонарь
6. Открытое письмо прокурорам Томска и Томской области
7. Вместо ремонта – пена, вместо денег – кукиш!
8. Спасибо, что сорвали маски
9. Библиотека в Александровском
10. Знай свое место, доцент!