Время и Пространство Виктора Колупаева

Писатель-фантаст? Ученый? Философ? Нет, пожалуй, личность Виктора Колупаева невозможно определить каким-либо одним из перечисленных понятий. Все они переплетались, органично дополняли друг друга. И трудно сказать, кем он был в большей степени в своих книгах и ученых трудах?

В конце сентября этого года Виктору Дмитриевичу исполнилось бы 75. Он оставил после себя рассказы, повести, романы, которые в разное время издавались большими тиражами не только в Сибири, но и в столице, а также за рубежом: в США, Швеции, Германии, Японии, Польше, Чехии. Его книги были переведены на 15 языков мира. Долгое время Виктор Колупаев – выпускник радиотехнического факультета томского политеха – совмещал занятия наукой в СФТИ с литературным творчеством. И это было неслучайно.

В жизни каждого человека, помимо тысячи всевозможных обязанностей, забот, есть главное Дело, своеобразное жизненное предназначение что ли. Для Виктора Колупаева таковым, пожалуй, стало стремление понять и объяснить суть таких загадочных философских категорий, как Время и Пространство. Целых двадцать лет он скрупулезно работал над научным трудом «Пространство и время. Физический аспект», краткое популярное изложение которого вышло отдельным изданием в 1994 году под названием «Пространство и время для фантаста». Параллельно с научным освоение «пространственно-временной» темы шло и в его художественных произведениях. Чем же она так влекла его? Об этом мы беседуем с дочерью писателя Ольгой Колупаевой.

– Ольга, а когда Виктора Дмитриевича начала волновать эта тема – Времени и Пространства?

– Еще со школьной скамьи. Папа рассказывал, что навсегда запомнил день, когда он взглянул на звездное небо и вдруг увидел его совершенно по-иному. Он почти физически ощутил его бесконечность. И с тех пор всерьез заинтересовался физикой, астрономией, все пытался осознать, что же такое время и пространство, но не в бытовом, а в космическом, философском понимании. Ответ на этот вопрос он искал всю свою жизнь – и школьником, и студентом, и научным сотрудником НИИ…

– Как интересно: человек получил техническое образование, занимался серьезными научными исследованиями и вдруг стал также серьезно заниматься литературным творчеством. Да еще на протяжении долгого времени все это совмещал…

– В этом нет никакого противоречия. Дело в том, что в некоторые моменты он не мог с научной точки зрения объяснить какие-то вопросы, касающиеся взаимосвязи времени и пространства, и вот тогда на помощь приходило художественное воображение. Он создавал собственный мир, в котором время и пространство существовали по особым, отличным от земных, законам. А затем шло время, накапливались научные факты, которые тщательно изучались, систематизировались. Потом – новый этап художественного переосмысления. И все это чередовалось на протяжении всей жизни… . Это была словно стена или дверь, в которую невозможно войти. В основе его произведений не научное, а скорее – интуитивное знание. И писателем-то он стал потому, что пытался разобраться в этой непростой проблеме. Это редкость, когда человек получает техническое образование, занимается научными исследованиями, работает в научно-исследовательском бюро, ставит научные эксперименты и занялся литературой. Один из последних наших разговоров перед его болезнью был о звездах. Он увлекался очень астрономией и хорошо знал звездное небо.

Для меня всегда это было темным лесом. Конечно, не как у Блока «картон, раскрашенный голубой краской», но что-то такое. Я не могу себе представить, что там что-то есть такое особенное. А он мог. Он с упоением рассказывал о звездах! Для него это было очень значимо. Он представлял себе эту бесконечность. Как жалею сейчас, что что-то не спросила, что-то недопоняла, что-то недослышала. Время и пространство в его творчестве предстают по-разному: и в каких-то личных переживаниях, и в каких-то общественных проявлениях. Безусловно, очень многое связано с Томском – очень дорогим для папы городом, который он не любил покидать даже на короткое время. В его произведениях Томск может называться по-разному, но он всегда узнаваем по своим знаковым местам: Университетской роще, Лагерному саду, Дому ученых, площади Южной… Читая его произведения, очень интересно наблюдать, этот внезапный переход из привычного времени и пространства за пределы, ограниченные человеческими возможностями.

– Я знаю, что вы были очень близкими людьми с отцом не только по крови, но и по духу. А когда ты начала воспринимать его еще и как писателя?

– Признаться, я очень долго не понимала, что он пишет, и мало интересовалась его творчеством. Наверное, это обижало папу, хотя он никогда не подавал вида. Первое произведение, благодаря которому я поняла, что мой отец – писатель, и писатель замечательный – это «Жизнь как год». Удивительная вещь! Человеческие жизни разнообразны, но все их объединяет некая закономерность, цикличность – от рождения до смерти. Детство и первое познание мира, юношеские мечты, зрелость, ошибки и разочарования, невозможность что-то изменить, старость и одиночество. И наконец, расставание с этим миром и … вечность. Настолько пронзительно все! Недавно я перечитывала эту книгу и не могла удержаться от слез.

– Последним романом Виктора Дмитриевича, изданным уже после его смерти, как известно, стал «Сократ Сибирских Афин»…

– Это действительно последняя книга отца, которая увидела свет, благодаря тому, что стала лауреатом городского литературного конкурса «Томская книга 2007». «Сократ…» – второй роман трилогии «Безвременье. Времена. Вечность», над которой папа работал почти десять лет. Это философский роман-пародия о неком «глобальном человеке», встретившемся с Сократом. Они ходят по Сибирским Афинам, встречаются с сибирскими эллинами – Фалесом, Пифагором, Платоном, Аристотелем, а также неким Агатием, создавшим временную пирамиду для обмена маленького Времени на большие Времена. Встречаются они и с диалектическим и историческим материалистом Межеумовичем, участвуют в древнегреческих симпозиумах и мистериях, попадают в странные ситуации. Конечно же, рассуждают о проблеме Пространства и Времени, погибают, а затем вновь возрождаются. Такой вот веселый бред, из которого рождается сознание и разум! Вообще, папа был под властью своего Сократа, да и вообще всех древних греков. Он рассказывал про них всевозможные анекдоты, посмеивался над их причудами. Их труды он читал с таким же упоением, как некоторые читают детективы.

– Многим «Сократ Сибирских Афин» показался довольно сложным, в какой-то мере, даже «заумным»…

– Не знаю. Мне он таким не кажется. На мой взгляд, там все понятно, причем, как-то странно понятно… Вроде пересказать ни одну теорию не могу, а впечатление сильнейшее… И характеры – живые, человеческие… Ситуаций много смешных… Я читала с легкостью и с наслаждением. И не только потому, что это написал мой отец. В этом романе есть что-то действительно настоящее, заставляющее задуматься о вечных ценностях…

– У Виктора Дмитриевича была большая библиотека. Каковы были его книжные «предпочтения»?

– Книги всегда были его друзьями. Причем, многие из них он не просто читал, а конспектировал. Когда мы с мамой разбирали его бумаги, то нашли множество конспектов, исписанных мелким почерком. Он ко всему подходил основательно. Что же касается его книжных предпочтений, то они, конечно же, менялись с годами. Неизменной лишь оставалась любовь к классике: к Гоголю, Достоевскому… С удовольствием читал Жюль Верна, Рекса Стаута. А вот к фантастике в последние годы он заметно охладел и даже основательно «почистил» от нее свою библиотеку. Зато увлекся чтением богословской литературы и был просто счастлив, когда на его шестидесятилетие я подарила ему четырехтомник Августина Бдаженного (еле дождался, когда уйдут гости, чтобы раскрыть книгу и погрузиться в чтение). Читал и беллетристику, но исключительно – на ночь. Когда кто-то из коллег-писателей дарил свои книги, он их всегда честно прочитывал. Поступить иначе не мог, потому что считал, что это невежливо по отношению к дарителю.

– Оля, помимо всего прочего, меня всегда поражало в Викторе Дмитриевиче его особое отношение к животным. Вспоминаю сеттера Дислу, котораябыла для него не просто собакой, а скорее другом…

– Собаки – это особая страница в его жизни. А ведь поначалу папа не хотел их брать в дом, долго сопротивлялся. И не потому, что не любил, а потому что, в отличие от меня, понимал, какая эта ответственность. Он очень боялся привязаться, «пропасть» в глазах собачьих. В принципе, так оно и вышло. Когда Дислы не стало, папа долго еще ходил на вечерние прогулки один. Говорил – привычка. Да не привычка это была – самая настоящая тоска по родному, близкому существу. После Дислы мы вообще о собаках не говорили, как будто и не держали никогда. Потом Бэлка была (папа почему-то ее Лялей звал) – ее к нам «на каникулы» привозили – чужая собака, а он о ней заботился, как о своей: кормил, водил гулять , лапы мыл… Потом была Джуня – черненькая, с острой мордочкой, похожая на дельфинчика, в играх неутомимая и очень интеллектуальная. У них с папой особые отношения были – мне кажется, она Хозяином немножко помыкала, он ей ни в чем не мог отказать и очень много с ней занимался: объяснял что-то, учил словам (не командам!), все у них какие-то игры «развивающие» были… Он всегда с таким умилением и так смешно рассказывал про ее проделки… уж такая она у него умница по рассказам выходила (может, что и сочинял). Эта тема у него была из разряда вечных, и рассказывал он мастерски, как «собача» у него на подоконнике стихи сочиняет, как мух и кошек боится, а с «лицами кавказской национальности» (кавказскими овчарками) дерется – шерсть летит… Джуня пережила Хозяина… Спрашивали ее иногда, сдуру ли, с тоски ли: «Где Хозяин?» А она смотрела так укоризненно: мол, зачем вы так…

– Понял ли он под конец жизни про это время, про это пространство??

– Безусловно. Он написал научный труд «Пространство и время. Физический аспект». Это труд на 600 страниц – с формулами, выкладками, строгой системой. Очень много осталось черновиков. Когда в одном из интервью его спросили, как бы он сам себя определил, он ответил, что считает себя систематизатором. У него действительно была удивительная способность все приводить в систему. Он считал, что это необходимо. Он пытался во всем найти какую-то логику. Он очень много читал и очень много конспектировал. После него осталось множество конспектов, исписанным мелким аккуратным почерком. Непонятно, когда он это делал. Ведь, фактически весь дом был на нем. И обед готовил, и с собаками гулял, и огородом занимался, и ремонт делал. В этом году мы его архив отдали в Областной архив.

– Кто-то заинтересовался его научной работой?

– К сожалению, признания как такового она не получила. Только среди его друзей. В юности даже был кружок, в который входили люди, которые интересовались проблемой пространства и времени. Они собирались, обсуждали. Потом кружок распался. Собственно итогом размышлений стало два труда: основательный научный труд и его популярное изложение «Пространство и время для фантаста».

– Человеческая жизнь после своего биологического конца продолжается?

– Если обращаться к повествованию в новеллах, то там последняя новелла «Декабрь» рассказывает о неком старом доме. Сюжет простой. В старом доме два старых человека, бабушка и дедушка, ждут своих внуков, своих детей. А разрешается это все самым удивительным образом. Оказывается, что как таковых их уже нет. Вопрос о вечности. Она есть. Есть бесконечность.

– Человеческие качества. Виктор Колупаев всегда производил впечатление адекватного человека. Как сочеталось это с его теорией, с его поисками ответов на сложные вопросы о вечности?

– Ему были чужды гордыня и пафос . Он был абсолютным реалистом, не верил ни в какую мистику. С недоверием относился ко всяким оккультным наукам. Человеку всегда хочется чего-то мистического, сверхъестественного. Он иронично относился к этому. Ему было близко православие. Он был верующим, но не воцерковленным человеком. Он уважительно относился к церкви. На 60-летие я подарила ему 4-томник Блаженного Августина. Я знала, что он очень хочет иметь эту книгу. Он прочел ее, изучил. У него в библиотеке хранились книги отцов церкви. Очень его интересовали мифы, греки и история церкви. Но в саму церковь он не ходил.

Татьяна Ермолицкая

Читайте также на сайте:

1. Остановить мгновение
2. «ПОБЕДИТЕЛИ». Мультимедийная карта войны
3. Светлый праздник
4. Разговор со зрителем
5. Светлана Галка: «Кураж – вот лучшая диета!»
6. Ефим Шифрин: «Хочу видеть, как подрастают внуки!»
7. «В зеркале истории»
8. Приятно отдохнуть в «Старом замке»!
9. Таня Герасимова: «Я побывала на мысе Рока!»
10. Театр продолжается!